1906 г., марта 5.
В рапорте моем от 25 ноября минувшего 1905 года за № 163 мною было подробно донесено Вашему пр-ву о том воздействии на умы городского и сельского населения уезда, которое произвел высочайший манифест, воспоследовавший 17 октября минувшего года, а также и о настроении всего населения уезда, которое проявилось в то время.
В этом же рапорте я докладывал Вашему пр-ву, в общих чертах, также и о тех данных, на которых обосновалось существовавшее в конце ноября прошлого года неудовольствие и брожение как среди городских мещан, так и среди крестьянского населения.
Так точно, одновременно с этим, я считал своей обязанностью представить Вашему пр-ву сведения о непрекращавшихся толках и слухах, которые усиленно циркулировали В Городе по поводу предстоящих будто бы в самом непродолжительном времени беспорядках «и погромах», первыми жертвами каковых были намечены чины полиции и администрации, правительственные учреждения и некоторые из наиболее выдающихся по торговле и капиталу местных коммерсантов, их магазины и лавки…
Такое положение дела нисколько не изменилось ни в течение последних дней ноября, ни в декабре минувшего 1905 года и городское население, в особенности наиболее зажиточный класс его, продолжало находиться в крайне тревожном и угнетенном состоянии…
Так или иначе, но положение дела было таково, что всем чинам уездной и городской полиции, с одной стороны, приходилось бороться с новыми нелегальными веяниями, которые открыто высказывались разными лицами среди местной интеллигенции и горожан и повсеместно разносились газетами. При этом было необходимо изыскивать такие способы и меры, которые могли бы парализовать эту пропаганду в самом ее корне, дабы она не могла найти почвы для дальнейшего распространения среди населения и принять более широкие формы, против которых, в будущем, потребовался бы целый ряд самых крутых, репрессивных мер, а с другой стороны, сдерживать всеми силами начинавшееся движение среди мещанского и крестьянского населения уезда, основанного на чисто аграрной и экономической почве, которое, при благоприятных условиях и бездействии власти, также могло перейти в открытые беспорядки, причем вероятными жертвами беспорядков оказались бы скорее всего те самые лица, которые старались высказываемыми мнениями и заявлениями парализовать принимаемые мною меры к охранению общественного спокойствия и порядка в уезде…
24 декабря с. г. мною были получены сперва частные известия, а затем официальное сообщение от директора Спасского медноплавильного завода г-на Нельсона Фелль о бывшей с 7 по 12 декабря забастовке на Успенском (Нельдинском) медноплавильном руднике служащих и рабочих, о чем я почел долгом тогда же, 24 декабря, донести Вашему пр-ву по телеграфу и рапортом от 24 декабря минувшего 1905 года за № 203.
Произведенное же мною по этому поводу дознание уже представлено мною при рапорте от 27 минувшего февраля с. г. за № 203. Опасаясь, что забастовка может распространиться также на Спасский медноплавильный завод и Карагандинскую каменноугольную копь, и таким образом, охватив значительный район вверенного мне уезда, повести к более крупным беспорядкам не только на горных промыслах К. Э. Карно, но и в других населенных местах уезда, я счел за необходимое немедленно выехать на Успенский рудник, чтобы лично удостовериться о положении дела и в настроении служащих и рабочих всего этого горнопромышленного района и в случае надобности принять соответственные и решительные меры к охранению порядка и спокойствия.
Проезжая туда и, остановившись в селении Киевском, Черниговской волости, я 27 декабря получил сведения, что один из рабочих Успенского рудника, рассчитанный 12 декабря заводоуправлением за участие в забастовке, крестьянин Тургеневского селения, Михайловской волости, Акмолинского уезда, Владимир Мартыновский (он же Мартылога), возвращаясь с Успенского рудника в место своего причисления, прожил несколько дней в с. Киевском, причем, пользуясь праздничным временем, ходил по селу и дозволил себе агитировать в противоправительственном направлении, проповедуя крестьянам о необходимости свержения существующего ныне государственного строя и об учреждении республики, причем отзывался крайне оскорбительно о священной особе государя императора…
Затем, еще в половине декабря минувшего 1905 года, стали доходить слухи, что возвращающиеся из армии по демобилизации запасные нижние чины и ратники ополчения, недовольные действиями акмолинского уездного продовольственного комитета в отношении выдачи пособий семействам запасных нижних чинов и ратников ополчения, и что они только ждут возвращения всех запасных, чтобы явиться в город и предъявить свои требования уездному продовольственному комитету и во что бы то ни стало настоять на полном удовлетворении всех их претензий.
Действительно, в течение декабря месяца было несколько случаев, что запасные нижние чины заявлялись в уездный продовольственный комитет с разными, чаще всего не заслуживающими никакого уважения, заявлениями, но все это делалось ими в весьма сдержанной и вежливой форме, так что невольно являлось сомнение в справедливости доходивших ранее по этому поводу слухов. К тому же и самые слухи и толки об этом как будто затихли. Между тем, 29 декабря минувшего 1905 года, во время моего отсутствия из гор. Акмолинска на Успенский рудник по делу о бывшей там забастовке, совершенно неожиданно явилась в уездное управление партия запасных нижних чинов, преимущественно Санников-ского селения, которая стала весьма нагло и дерзко предъявлять свои претензии на неполное удовлетворение их семейств местным уездным продовольственным комитетом пособием от казны, проговариваясь при этом, что они люди уже бывалые и что если они не будут тотчас же удовлетворены, то они не остановятся ни перед чем.
Появление этой партии в городе, а в особенности их несдержанное и буйное поведение, было в то время особенно опасно потому, что оно совпало как раз с праздничным разгулом по случаю святок, а также и с приездом значительного числа крестьян с разных концов уезда, провожавших новобранцев призыва 1905 года…
Затем снова все затихло, но затишье это продолжалось весьма недолго, так как 4 января сего года снова прибыла в город партия запасных нижних чинов и ратников ополчения, преимущественно Семеновского селения, явившаяся тотчас же в уездное управление в страшно возбужденном состоянии, и предъявила к и. д. помощника моего Линден требования еще в более, чем первая партия, дерзкой и наглой форме, высказывая прямо угрозы в случае неудовлетворения их претензий, но и эту партию удалось успокоить, разобрав и удовлетворив некоторые из их претензий, не выходя при этом из тех рамок, которые были указаны Вашим пр-вом в разновременно последовавших руководящих распоряжениях на имя продовольственного комитета. 9 января с. г., когда я возвратился в Акмолинск с горных промыслов К. Э. Карно… я увидел, что настроение запасных нижних чинов действительно в высшей степени буйно и грозно, судя по явившейся в уездное управ-че-ние 10 января партии, состоящей из запасных нижних чинов и ратников ополчения, преимущественно: Семеновской, Михайловской и Приречной волостей, которые вели себя так же дерзко и буйно, как и предыдущие, являвшиеся в мое отсутствие…
При этом считаю долгом обратить внимание Вашего пр-ва на одно достаточно характерное явление, которое невольно бросается в глаза, а именно: когда еще являлись в гор. Акмолинск, в мое отсутствие, первые две партии запасных нижних чинов, 29 декабря и 4 января, то в городе стали носиться упорные слухи, что эти запасные нижние чины, будто бы говорили о каком-то готовящемся общем нашествии всех запасных уезда в гор. Акмолинск между 10 и 12 январем сего года; нечто похожее, видимо имеющее какую-то общую связь, мне приходилось слышать также по дороге на Спасский завод, в с. Киевском и на Нельдиноком руднике. В с. Киевском, например, крестьяне, со слов задержанного Мартыновского, рассказывали, что около 10 и 12 января в Акмолинске произойдут какие-то особенные события и даже говорили, что будут убиты некоторые из начальствующих лиц и будут разгромлены какие-то казенные учреждения, но кем и какие, никто объяснить не мог. То же самое и на Нельдинском руднике на 10—12 января рабочими указывалось как на время, когда должно разыграться нечто выдающееся по своему значению в общественной жизни, но что именно и как — опять-таки никто не мог ничего сказать определенного.
Между тем действительно самое большое число запасных нижних чинов и ратников ополчения, притом с разных волостей и селений уезда, прибывало в уездное управление со своими претензиями на неправильное или неполное удовлетворение их семейств пособием от казны, как раз между 10 и 15 января с. г.
Все это невольно вызывает предположение, что появление запасных нижних чинов между 10 и 15 января в гор. Акмолинске с заявлением своих претензий в продовольственный комитет было не случайно, а имеет несомненно связь с так называемым «освободительным движением» и ожидавшимися повсеместно в России в эти же числа беспорядками и всеобщей забастовкой и, повидимому, запасные в отношении предъявления требований и претензий, а также и времени, когда их следует предъявить, были инструктированы кем-то, если еще не з рядах войск, то безусловно во время их следования по Сибирской железной дороге; тем более это вероятно, что в разговорах с ними нельзя было не заметить, что все даваемые ими объяснения отличались далеко не крестьянским или солдатским способом говорить, причем ссылки их на несуществующие приказы главнокомандующих, на газетные статьи и знание закона, касающегося выдачи пособий, превратно ими толкуемого, дает полное основание заключить о той школе, которую они прошли, будучи в действующей армии. Особенной же, выдающейся распущенностью и наглостью отличаются запасные, возвращающиеся из тыла армии и Владивостока, пропитанные насквозь «социал-революционными идеями», почерпнутыми из бесчисленных прокламаций и листков самого возмутительного содержания, распространявшихся и при возвращении запасных по железной дороге, и во Владивостоке, и в тылу армии.
Влитие такого кадра, недовольных и распущенных людей, не признающих ни закона, ни власти, а распространяющих в населении убеждение, что всего можно достигнуть и получить желаемое, лишь только следует требовать и требовать энергично, не отступая ни перед чем, является величайшей опасностью для деревни, куда и без того уже начала проникать революционная пропаганда.
Затем, около 20 января, были получены сведения, что еще один из бывших рабочих Успенского (Нельдинского) рудника, участник в бывшей там забастовке, крестьянин Вишневского селения, Михайловской волости, Иван Прилепский, проезжая в место своего причисления, остановился на несколько дней в с. Александровском, Михайловской же волости, у своих родственников, где и пропагандировал среди местных крестьян в
том же направлении, как и названный выше Мартыновский в с. Киевском…
Полученное мною, почти одновременно с этим, уведомление Вашего пр-ва об объявлении Акмолинской области по высочайшему повелению на военном положении, мною тотчас же было оповещено по всему Акмолинскому уезду…
Вообще же наступившее сейчас затишье в уезде считать прочно установившимся ни в каком случае нельзя, так как кроме того неудовольствия и брожения, которое существовало уже среди местных мещан и крестьян, чисто на аграрной и экономической почве и о котором мною было донесено в рапорте от 25 ноября 1905 года, за № 163, появляется еще и новое, имеющее тесную связь с крестьянским движением Европейской России, где крестьяне во многих местностях поголовно отказываются от уплаты податей и сборов. Как одним из доказательств появления чего-то подобного и здесь, в Акмолинском уезде, может служить весьма слабое поступление с крестьянского населения окладных сборов за минувший 1905 год, причем многие сельские общества ссылаются на сложение таковых, в особенности недоимок, воспоследовавшим 3 ноября 1905 года высочайшим манифестом, очевидно, совершенно непонятым крестьянами, смешавшими представленные крестьянам льготы по выкупным платежам с окладными сборами…
Позднее объявление местному населению высочайших манифестов от 17 октября и 3 ноября 1905 года, а тем более и несвоевременное их разъяснение крестьянам породило среди местного населения массу недоразумений и совершенно ложное и превратное толкование содержания таких высоких и дорогих для крестьянского населения милостей, какие были объявлены в обоих этих высочайших манифестах. Наглядным примером вреда несвоевременного разъяснения крестьянам значения высочайшего манифеста 17 октября 1905 года может служить Санниковское селение, где этот манифест разъяснялся на сельском сходе только 12 января сего года и то не крестьянским начальником, а волостным старшиной, когда уже некоторые из крестьян успели объяснить его в совершенно превратном и ложном виде, что и ызвало на этом сходе со стороны одного из крестьян селения совершенно неудобный и неподходящий протест…
Независимо от изложенного, позднее разъяснение высочайших манифестов в крестьянских селениях уезда вызвало среди крстьян разного рода толки и суждения, где, между прочим, главным образом, слышатся обвинения по адресу местной администрации в том, что она умышленно скрывает все высочайшие милости в своих личных видах и интересах…
Легко может быть, что такие толки и разговоры среди крестьян теперь особенно разжигаются возвратившимися из армии запасными нижними чинами, которые, как я уже указывал, достаточно подготовлены, чтобы внести смуту и неудовольствие в народ.
Принимая во внимание представляемые выше обстоятельства, мне кажется, доверять затишью среди городского и сельского населения пока ни в каком случае нельзя, а следует смотреть на это лишь как на последствие объявления Акмолинской области на военном положении, ввиду чего все те лица, которые под влиянием крайних газет довольно открыто высказывали порицание правительству и предпринимаемым им мерам к водворению порядка и благочиния стали только теперь в этом отношении осторожнее и сдержаннее, боясь тех последствий, которые предусмотрены законоположениями о местностях, объявленных на военном положении…
Уездный начальник А. Нехорошков. И. д. помощника (подпись неразборчива).
ЦГИА КазССР, ф. 64, д. 499, лл. 71—76 и об.
Сахарная эпиляция бикини.