Человек не хочет умирать. И сколько бы ни говорилось, что смерть есть диалектическое продолжение жизни, что ежеминутно на земном шаре умирает 108, а ежедневно 100 тысяч человек, к себе это отнести не хочется. Спокойнее воспринимают смерть верующие. Но тоже не все. К. Ламонт в книге «Иллюзия бессмертия» приводит ряд высказывании, смысл которых один: человек верит в смерть, но не в свою.
Недавно я оказался в поезде в одном купе с епископом, который ехал в Таллинн на церемонию посвящения в сан главы Эстонской евангелическо-лютеранской церкви.
Познакомились, разговорились. Я поинтересовался, как сказывается встреча со священнослужителем на состоянии умирающего.
— Она дает умиротворение и надежду.
— На что?
— Что это — не конец.
— Но это всё-таки — конец. Ведь потом ничего. . .
— А разве вы там были?
— Конечно, нет. И не спешу. Однако и вы там не были.
— Верно. Но я верую, а это и есть надежда.
Не хочется приводить последующую беседу. Суть в другом: человеку нужна надежда. Как заметил в одном из недавних интервью Виталий Коротич, «доказывать людям, что после смерти они станут белой известью, и больше ничем, — не самое большое достижение человеческого гения».
Нередко цитируют слова Людвига Фейербаха, которые выделял В. И. Ленин: «В религии ищут утешения». Думается, эта мысль лишь подчеркивает, почему люди особенно часто обращаются к религии в чрезвычайных ситуациях. А что может быть экстремальнее смерти?
Страшит даже не сама смерть, а понимание того, что после нее будет все, кроме тебя самого. Будут цвести ландыши, благоухать сосны, петь птицы, люди будут встречать Новый год, наслаждаться любимыми глазами, трепетать от чувств.