Можно, вероятно, подобрать примеры, свидетельствующие о том, что и категория порядочности не абсолютна. И тем не менее применительно к этой черте людей двойственность если и допускается, то носит она все же софистический характер: трусость, клевета, предательство могут иметь только однозначную оценку. Что касается необязательности, корыстолюбия, двуличия, лживости, то для некоторых они становятся чуть ли не «нормальной патологией» (термин 3. Фрейда). В «Словаре русского языка» С. И. Ожегова приведен только один пример предложения, относящегося к слову«подлец»: «Подлецу руки не подам». Но почему же мы иногда боимся не здороваться с нечистоплотным человеком?
Или, может быть, именно потому, что его боятся? Нет ли в этом беспринципности? Лапидарно-яркую мысль высказала Ф. Г. Раневская: жить надо так, чтобы тебя поминали и сволочи.
Профессор А. Г. Дембо рассказал мне следующее. В 1953 году, когда фабриковалось «дело врачей», предполагалось раскрыть «нити заговора» не только в Москве, но и за ее пределами. Одной из ведущих «преступных» фигур по Ленинграду должен был стать он. О близости его ко многим посаженным московским ученым было хорошо известно. Из партии А. Г. Дембо уже был исключен. Все знали, что дни его на свободе сочтены. Домашний телефон перестал звонить, на улицах знакомые сворачивали в подворотни.
Исключение было одно: Николай Семенович Молчанов. Его вызвали по будущему делу, информировали об имеющихся «фактах» и попросили подтвердить их, дав понять, что судьба А. Г. Дембо предрешена. Н. С. Молчанов от этого категорически отказался. Добавлю, что в то время Николай Семенович был генералом, главным терапевтом Советской Армии. Так что терять ему было что. Но над всем доминировали присущие истинно русским интеллигентам понятия о справедливости, совестливости и порядочности.
Пример противоположный. На стене холла одного из московских медицинских институтов в числе многих фигур выдающихся деятелей медицины решили изобразить президента Академии медицинских наук СССР. Однако затем от принятого решения ученые отказались. Почему? Дело в том, что, когда подошла его очередь быть увековеченным, он уже стал бывшим президентом. Как же это понимать? Что определяло его место на фреске: истинные заслуги или должность? Что это: очередной пример сжигания того, чему мы поклонялись? Чему такие уроки могут научить будущих медиков? Когда же, наконец, мы избавимся от конъюнктурных решений? Когда во главу угла в случаях выбора будут поставлены подлинные достоинства личности, с одной стороны, гражданская смелость и простая человеческая совесть — с другой? ! Имеют ли отношение эти размышления к проблемам морали и авторитета врача? Думаю, прямое.
Ум можно шлифовать, но все-таки он генетически детерминирован. У кого его нет, он в дальнейшем не появляется. Неумные врачи, как и вообще люди, увы, есть. Недоброжелательность и непорядочность формируются жизнью и с врачебной деятельностью совершенно несовместимы. Думается, что тестирование при определении пригодности для занятия медициной и должно давать ответы в первую очередь на вопросы об этих особенностях личности.
Виталию Коротичу недавно был задан вопрос, когда он успел окончить дипломатическую академию.
— Это от медицины, — ответил он. Она учит общению, подпускает к человеку так близко, как никакая иная профессия, учит узнавать фальшь, вранье.
Согласен с этим, но при одном условии: если врач умен, наблюдателен и любознателен. Если этих качеств нет, может не помочь даже дипломатическая академия.
За свою немалую уже врачебную жизнь мне, как и другим врачам, пришлось для многих своих пациентов стать и доверенным лицом, и советчиком, и хранителем их тайн. А представьте себе, если бы кто-то из нас злоупотребил оказанным доверием, скажем, только по недомыслию? Так что и проблема врачебной тайны, о которой уже шла речь, нередко тоже упирается в особенности личности врача.