Существенную роль в хозяйстве аула стало играть земледелие. Раньше, когда в ауле преобладали индивидуальные крестьянские хозяйства, у казахов, перешедших к оседлому или полуоседлому образу жизни, главной формой земледелия было мотыжное земледелие с его карликовыми посевами и первобытной техникой. За годы Советской власти плужное земледелие стало основным типом земледелия в казахском ауле, что свидетельствовало о несомненном прогрессе культуры у казахов. Во всех казахских колхозах применялись сельскохозяйственные машины, начиная от плуга, жатки, простой молотилки и кончая трактором, сложной молотилкой или комбайном, различных удобрений, введение соответствующего севооборота и т. п. Резко повысилась производительность труда казахов по сравнению с дореволюционным периодом.
Многие животноводческие районы в результате коллективизации сельского хозяйства превратились из потребителей хлеба в его производителей. Это относится и к таким районам, которые в доколхозный период почти не занимались возделыванием ни зерновых, ни технических культур. Теперь земледелие здесь играет значительную роль. В этой связи важно отметить, что земледелие, как наиболее передовая отрасль сельского хозяйства, оснащенная высокой современной техникой, оказало весьма положительное влияние на повышение культурного уровня казахов. Внедрение новой, современной техники в сельскохозяйственное производство, изучение колхозами сложных сельскохозяйственных машин и овладение ими способствовали обогащению ума казахов множеством новых, неизвестных ранее ему понятий и связей, обогащали его язык новыми словами, революционизируя его сознание, забитое в прошлом различными ложными религиозными представлениями об окружающей его природе.
Вот что писал в своей статье Бекен Танкин, участник Второго Всесоюзного съезда колхозников-ударников, по возвращении из Москвы: «Я — природный казах-пастух. Отец мой Сексенбай тоже пастух. Мать Камиля — беднячка, батрачка. Вся моя жизнь с детства — голодная, темная, как темная ночь. Сейчас я — тракторист; могу машину собрать. . . могу и разобрать. Я могу все части проверить, отремонтировать, подтянуть, подогнать. Я на машину смотрю, как на свои пять пальцев; я — техник. А раньше я не то что рулить, а близко подходить к трактору боялся. Да кто его знал, кто о нем слыхал в наших аулах?
Вчера на съезде говорили, какие были старые слова в России и какие теперь появились новые. Я могу прибавить наши новые казахские слова, которые мы тоже никогда раньше не слыхали. Вот они — коммунист, большевик, колхоз, трактор, комбайн, автомашина, МТС. Могу назвать еще другие новые слова, которые существуют в нашем колхозе.
Газета — раньше мы знали газету? Велосипед, патефон, радио, электричество, клуб, баня. . . Кому-нибудь, может, смешно, но ведь баня для нас такое же новое слово, как велосипед. Назову еще предметы, которых раньше мы не имели. Библиотека, патефон, картофель, капуста, лук, морковь, мы ведь не сеяли до колхоза этого.
Раньше мы знали, что есть где-то большой город, но о городе мы не имели понятия. Был аул, а кругом темно. Ничего не было. Теперь ясная жизнь. Я знаю даже, что делается в Америке. —. . . И вот я сижу на Втором колхозном съезде колхозников-ударников.
1 «Казахстанская правда», 1935, 18 февраля. —Я член президиума. . . ».