Какие же приводят аргументы фальсификаторы в защиту того, что никакими аргументами нельзя защитить? В этом отношении представляет интерес книжонка Хаита «Туркестан в XX столетии». Сама по себе эта книжонка ничего нового не содержит по сравнению с фальсификаторской литературой других буржуазных авторов. Но ее отличает лишь один момент, а именно: на ее страницах сконцентрировано все то ложное и клеветническое, что содержится в буржуазной реакционной историографии о народах Советского Востока.
Следует сказать, что западные реакционные историки имеют «длительный стаж» в области фальсификации истории народов советских национальных республик. И все, что ими было написано на протяжении десятилетия, перекочевало на страницы хаитовского опуса. По сути дела, Хаит не больше, чем псевдоним. Рукой его руководили буржуазные реакционные историки. В данном случае они используют Хаита для того, чтобы замаскировать свою фальсификаторскую работу и показать, что выступает-де перед общественностью зарубежных стран один из представителей народов Средней Азии, и тем самым добиться доверия зарубежных читателей к своей несусветной лжи.
Разглагольствуя о народах Средней Азии и Казахстана, Хаит выдвинул тезис о том, что они до Советской власти будто бы жили согласно «исламской демократии», которая-де представляла «бесклассовое сообщество на основе ислама, требовавшего солидарности верующих и исключавшего кастовую гордость». Б. Хаит отрицает наличие классов и эксплуатации трудящихся масс в дореволюционном ауле. «Советское правительство, — пишет он, — рассматривает манапов как эксплуататоров и богатых людей. . . В действительности мана-пы не брали никаких налогов от своих членов племени и богатый киргиз мог, если у него не было особых способностей, не стать манапом. Манапы жили лишь за счет подарков и доходов, за счет судебных разбирательств. Манапы не угнетали бедных» .
Хаит в своих попытках фальшиво рисовать положение в ауле и отрицать тот факт, что в нем, как и в любом антагонистическом обществе, классовые противоречия и корни эксплуатации трудящихся со стороны манапов и баев были заложены в господствовавшем тогда в ауле феодальном способе производства, ничего нового не сказал. Он повторяет лишь то, что задолго до него высказали буржуазные националисты.
Утверждение о том, что дореволюционный казахский аул представлял собой якобы бесклассовое общество и что у казахов будто родовые или общеказахские интересы превалировали над классовыми интересами на том основании, что в нем не было эксплуататоров и эксплуатируемых, можно найти и у Ахмета Байтурсунова, и у других известных лидеров буржуазных националистов.
С целью придать хоть какую-либо тень правдоподобия своим выводам Хаит, как и другие фальсификаторы истории, сознательно фальсифицирует отношения между членами казахского рода или племени. Он рисует их отношения таким образом, что феодалы-де жили не за счет эксплуатации своих сородичей, а за счет подарков, которые приносили ему рядовые шаруа. Абсурдность и политическая тенденциозность утверждения Хаита становятся особенно очевидными, когда выясняется его попытка обосновать свой тезис тем, что казахское аульное общество, по его мнению, развивалось на основе ислама, требовавшего-де солидарности верующих.
Народ, классовая борьба трудящихся против феодально-байской верхушки аула исчезают в теории Хаита, как по мановению волшебной палочки. Отрицать классовую борьбу в ауле, объединять манапов, баев и бедняков в одно бесклассовое общество по тому признаку, что все они жили согласно «исламской демократии»— значит с помощью пустых антинаучных утверждений скрывать суть дела.
Нам думается, что для доказательства несостоятельности лживого утверждения Хаита о бесклассовом ауле не требуется здесь приводить общеизвестные факты. Тем более, что сам Хаит признает наличие в ауле бедняков, которых, по его словам, феодалы «не оставляли в беде».