Все же, как ни была развита стационарная торговая сеть, она не могла полностью вытеснить ярмарочную торговлю, так как в условиях отсталости края, низкой плотности населения, распыленности и малочисленности экономических центров и больших пространств обойтись без ярмарок было невозможно. По сравнению с предыдущими формами торговли (меновые дворы) ярмарки были, без сомнения, прогрессивными. ( Большую роль в товарообороте играли также разъездные торговцы и перекупщики из местного коренного населения. Они проникали в самые глухие углы степи, в отдаленные аулы и там вели меновую торговлю, а затем перепродавали скот и продукты скотоводства крупным скотопромышленникам. Если раньше среди торговцев из местного населения преобладали байгусы, то теперь их место заняли торговцы-скупщики (саудагеры — торговцы, алыбсатары — перепродавцы). Эти торговцы часто являлись агентами крупных фирм, иногда работали самостоятельно, но в том и другом случае методы торговли носили явно хищнический характер, были сродни методам торгового капитала эпохи первоначального накопления. Обширными торговыми операциями занимались в большинстве крупные баи. По данным повторных обследований экспедиций переселенческого управления, 65—70 процентов крупных баев, имевших по 500—600 голов крупного рогатого скота, верблюдов и лошадей, занимались одновременно крупной торговлей. Торговали и более мелкие баи, но, как правило, чем выше группа хозяйств по количеству скота, тем больше в ней удельный вес торговцев. Торговые операции саудагеров и алыбсатаров сочетались с ростовщическим кредитом для того, чтобы закабалить население и поставить скотоводческое хозяйство кочевников в зависимость от купцов. По данным исследований, чугунный котел, который на Ирбитской ярмарке стоил 2 рубля 70 копеек, в казахской степи продавался (в переводе на деньги) за 50 рублей; ситец низших сортов, продаваемый на Ирбитской ярмарке от 5 до 6 копеек за аршин, ценился в степи уже по 15 копеек. Причем степные торговцы нередко отдавали свои товары в кредит под будущих телят или ягнят за высокие проценты. Так, например, ситец отдавался в количестве 5 аршин за барана с тем, чтобы этого барана получить через год, а если покупатель не в состоянии расплатиться в срок, то еще через год он обязан заплатить уже двух баранов, еще через год — четырех и т. д. Таковы были распространенные, общепринятые методы торговли в казахской степи. Нередко торговец, выезжавший в глубь степи с кошем самых плохих товаров, приобретал целое стадо скота. Таким путем, в обмен на низкосортные потребительские товары из Казахстана выколачивалось ценное сырье и скот. На первом месте среди товаров центра идут бакалейные, мануфактурные и галантерейные товары, а затем посуда, изделия из железа, меди и чугуна. Среди товаров Казахстана первое место по стоимости занимает крупный рогатый скот, затем мелкий скот и даже кожи, шерсть, конский волос и козий пух.
Мясо и живой скот отгружались для Москвы и Петербурга, сало — для Москвы и Казани и кожа в Москву, Ревель, Владимирскую губернию, кишки животных — в Москву, Берлин, Вену и т. д. Так, в 1900 году доставлялось из Петропавловска и Омска: мяса в Москву 375 тыс. пуд., в Петербург — 345; кожи во Владимирскую губернию 450 тыс. штук, в Ревель и Либаву — 405; скотского и бараньего сала в Казань и Петербург— 180 тыс. пуд, кишки в Берлин и в Москву. Взамен этого доставлялись промышленные товары из России — мануфактура, железные изделия, бакалейные товары и другие, которые расходились по всем уголкам казахстанских степей.
Значительная разница в ценах на продукты в Казахстане и в центральных районах России способствовала получению огромных прибылей. Так, например, пуд скотского мяса в 1912 году стоил в Москве 5 руб. 60 коп., а в Семиречье 2 руб. 53 коп., одна голова крупного рогатого скота в среднем стоила в Москве 63 рубля, а в Семиречье 29 рублей. Разница в ценах значительно превосходила стоимость дальних перевозок.