В конце XIX и начале XX веков на основе развития частной собственности (и связанного с ней обмена) к сложившимся, хотя еще и не до конца развитым, феодальным отношениям прибавились новые — капиталистические, чему способствовало вовлечение казахов в обширный всероссийский рынок и колониальная политика царизма. В казахском ауле все более развивались социальная дифференциация и имущественное неравенство, скот концентрировался у небольшой кучки богатых скотоводов, которые все шире втягивались в рыночный обмен, а масса кочевников нищала.
В этом процессе феодальная знать перерождалась, а аульная беднота поставляла им кадры батраков — кочевых рабочих. Одновременно с этим росла и обогащалась аристократия богатства — крупные и влиятельные скотоводы (баи), ведущие промышленное, торговое скотоводство и земледелие. В результате в казахском ауле при общинно-родовом землепользовании и быте, наряду с господствующими патриархально-феодальными отношениями, стали развиваться и капиталистические отношения. Влиятельное положение все больше стал занимать бай (богатый человек), и зачастую аул стал называться уже его именем.
Казахский писатель М. Ауэзов следующим образом рисует аул того периода: «Его (бая) «Большая юрта» ставилась на краю аула, за ней по дуге располагались «отау» (молодые юрты) женатых сыновей, затем ближайших родственников и дальше юрты «соседей», обслуживающих аул. На этом краю аула устраивался «котан» — открытый загон для овец, «желы» — привязь для жеребят, становились юрты для варки сыра и т. д…. Все хозяйственные работы несли «соседи» — бедная родня или батраки, получавшие натуральную оплату в виде доли удоя, шерсти, обусловленного количеством скота на убой: табунщики, пастухи, чабаны, доильщики, повара, водовозы и т. п. Беднейшая часть «соседей» («жатаки») не уходили с аулом и сезонную кочевку, оставались на зимовке оберегать постройки».