В «Основных направлениях перестройки здравоохранения» Министерствам здравоохранения и юстиции СССР предложено подготовить законодательный документ, позволяющий в необходимых случаях лишать врача диплома. Любое пятно на белом халате заметно — его надо удалять. В пользу этого уже приходилось высказываться. Подобное очищение наших рядов будет только способствовать повышению врачебного авторитета. В этом, убежден, заинтересован каждый медик, болеющий за свое дело.
Там же, где речь идет об оценке врача как профессионала, судить об этом могут только специалисты. При необходимости решение выносят судебно-медицинские эксперты. Этим же целям в особых случаях служит заключение недавно созданной Высшей аттестационной комиссии при Минздраве СССР.
Вернусь к статье Я. Голованова «Больные и здоровые». О недостатках и промахах сегодняшнего врача говорится в ней прямо и нелицеприятно. Тем не менее автор утверждает: «Журналистом можно работать лишь в том случае, если ты убежден, что хороших людей на свете больше, чем плохих. Я убежден, что хороших, грамотных, честных и внимательных врачей больше, чем неучей, взяточников и хамов».
При всей критичности оценок дел в медицине и здравоохранении постановление ЦК КПСС и Совета Министров СССР по развитию и перестройке охраны здоровья населения (1987) отмечает, что подавляющее большинство врачей честно и добросовестно выполняет свой гражданский и профессиональный долг и что необходимо повышать престиж медицинских работников, воспитывать у населения чувство глубокого уважения к их труду. Может быть, абстрактно с этим согласен и тот, кто выступает против конкретного медика. Проблема в ином: какова юридическая основа критики в адрес того или иного врача?
. . . От тяжелой формы гриппа с осложнениями погибает ребенок. При оказании ему медицинской помощи были, действительно, допущены ошибки. Однако мнение всех, кто изучил обстоятельства смерти ребенка, было единодушным: спасти его нельзя было — слишком тяжело протекала болезнь. Не пожелав ознакомиться с мнением специалистов, журналист поместил в одной из республиканских газет уничижающую статью.
Результатом ее явилось то, что высококвалифицированный врач решил оставить свою специальность. Малодушие? Нет. Ведь не каждый может выдержать публичное обвинение. Мне могут возразить: пусть защищается. Когда? После газетного выступления?
Другой пример. Заболевает писатель. Исцеление идет не так быстро, как бы ему того хотелось. По-человечески это можно понять. Созывают консилиум из известных и высококвалифицированных специалистов. Они дают заключение и рекомендации. Пациента это, однако, не удовлетворяет. Он обращается в другое учреждение. Врачи последнего дают понять, что лечение должно было быть иным. При этом не было сказано, что предшествующие советы и время свое дело сделали — пациент практически уже выздоровел. Налицо апробированный метод саморекламы путем охаивания своих коллег. Прием этот давно уже описан классиком советской деонтологии Н. Н. Петровым.
Не разобравшись в происшедшем, журналист пишет статью, в которой ученым предъявлено обвинение в невежестве.
Допустим, однако, что эти специалисты действительно ошиблись. Имело ли с их стороны место сознательное желание причинить больному вред? Конечно, нет. Опубликование же статьи явилось, по существу, не только публичным приговором, но и приведением его в исполнение. Напомню, что статья 160 Конституции СССР гласит: «Никто не может быть признан виновным в совершении преступления, а также подвергнут уголовному наказанию иначе как по приговору суда и в соответствии с законом».
Врач имеет дело не с животными или техникой. Он каждый день должен смотреть людям в глаза. Мы требуем от него и психологического воздействия на пациента. Я не знаю, что хуже: предстать перед законом или на страницах газеты. В первом случае тебе предоставлено право защищаться. А во втором? Недопустимо, когда «журналистское право» заменяет законное право. Так на каком же основании литератор выступает подчас в роли верховного судьи? Особый комплекс полноценности или уверенность в безнаказанности, основанная на злоупотреблении довернем к печати? Опровержения у нас обычно не печатают. Руководители здравоохранения споров с прессой избегают.
А если все же попытаться доказать неправоту или тенденциозность автора? Что ж, как сказал мне один старый газетный работник, проявив настойчивость, можно, допустим, докопаться, что тот, о ком писали, не любит животных, не улыбается детям и не приветствует первым стариков. . . Поэтому ему все равно не место в медицине.
Так или иначе, извинений не будет. Не беда, что кого-то из врачей охаяли. Статья все равно сыграет свою положительную профилактически-воспитательную роль для других медиков, да и честь пишущих соблюдена.
А может быть, плюсы в таких случаях действительно весомее? Нет. Есть минусы, выходящие за рамки одной личности, которой, впрочем, в нашем обществе тоже нельзя пренебрегать. Когда безответственно и, как правило, самоуверенно бьют по врачебному профессионализму, то тем самым бьют по научной медицине и сеют неверие в тысячи врачей.