Шло строительство постоянных жилых домов и в Восточном Казахстане. Здесь, особенно в лесных районах, широкое распространение получили рубленые дома, опыт возведения которых, как, впрочем, и заготовки строительного леса, казахи перенимали у русских поселенцев. Прилинейные казахи первыми познакомились со строительной техникой рубки стен «в чащу», «в лапу» и «в замок». Кровлю они делали плоскую» земляную, а более зажиточные — даже двух- или четырехскатную тесовую.
В безлесных волостях Казахстана к середине XIX в. использовался сырцовый (воздушный) кирпич — более совершенный по сравнению с дерном строительный материал |. Его знали здесь и раньше как материал для возведения надгробных сооружений. Строения из такого кирпича были значительно прочнее и долговечнее и представляли собой преимущественно однокамерные жилища. Более зажиточные казахи ставили пятистенные, а богатые — даже многокамерные дома. По примеру русских казахи возводят глинобитные или кирпичные печи с обогревателем, а наиболее состоятельные настилают в доме деревянные полы и потолки, вставляют застекленные оконные рамы.
Количество постоянных домов на зимовках резко возрастает к концу XIX — началу XX в. По данным переселенческого управления, только по Иргизскому уезду из 17 328 семей постоянные дома имели уже 15 772 . Аналогичное положение наблюдалось в других уездах и областях Казахстана. Появляется и быстро увеличивается число казахов, ремеслом которых становится строительство жилых домов по найму |.
При общей тенденции перехода коренного населения к оседлым жилищам процесс этот шел на обширной территории Казахстана далеко не одинаково. Если в западной, северной, северо-западной и восточной частях число постоянных зимних домов увеличивалось быстро, то на юге Казахстана переход к зимним домам начался значительно позднее и охватывал далеко не все население. Так, в целом по Джаркентскому, Леп-синскому и Верненскому уездам, даже в начале XX в., примерно четверть населения жила в юртах. А в некоторых волостях этих уездов зимние дома стали строить только после Октябрьской революции. Столь же неравномерно протекал этот процесс в Аулие-Атинском, Чимкентском, Перовском и Казалинском уездах.
Были волости, где живущие в домах составляли 90% населения, а в других — лишь 17% и даже 10% . В Казалинском уезде более 40% в 1910 г. проводили зиму в юртах.
Почти не строили зимовок до революции казахи Мангышлака.
Все эти данные свидетельствуют о том, что переход к постоянным жилищам связан не только с земледелием и влиянием русского и других оседлых народов.
В самом деле, южные казахи издавна занимались земледелием и жили в близком соседстве с другими оседлыми народами, однако строить дома стали гораздо позже северян. И дело здесь, вероятно, не только в особенностях климата.
Сравнительно более позднее присоединение этих районов к России, слабое проникновение сюда товарноденежных отношений, наличие обширных свободных пастбищ в районах Прибалхашья, Муюнкумов, Кызылкумов, Бетпакдалы и скудность их вынуждали казахов кочевать даже зимой. Здесь значительно дольше сохранялась экстенсивность скотоводческого хозяйства.
Однако и здесь в конце XIX в. началось строительство зимних жилищ. Этот процесс активизировался в начале XX в., когда в этих местах стали обосновываться русские и украинские поселенцы.
Переход к оседлости и жилищное строительство вызвали проникновение в быт казахов обстановки и убранства, присущего постоянному дому. «В жилищах кочевника,— пишет В. Шнэ,— попадаются высокие столы, стулья, табуреты, даже лампы и зеркала», а «у богатого казаха… вы найдете окруженный садом (в Се-миреченской области) «русский» дом и в нем обычные предметы мещанского достатка: железную кровать, венские стулья, на стене — зеркало, часы и т. д.» .
Не следует думать, что предметы русского убранства и обстановки дома, о которых говорит В. Шиэ, были обычны в быту казахов. Скорее наоборот. Но красноречив уже сам факт, что в результате изменений в экономике аула, частичного оседания, все более крепнущих связей с русскими предметы эти начинают проникать в жилище казахов.